Royal Hunt
Как обычно, только по-новому

10.03.2014

Говорить с Андреем Андресеном, основателем и идейным вдохновителем  Royal Hunt, одновременно и легко, и очень сложно: за словом он в карман не лезет, на вопросы отвечает искренне и прямо, и именно эта его прямота, порой, ставит в тупик привыкшего к вежливым и обтекаемым фразам собеседника. Но она же и делает каждое интервью клавишника по-настоящему интересным. Кроме того, в этот раз мне несказанно повезло. Обычно музыканты дают интервью целыми сериями. То есть, подряд, одно за другим, и на каждого журналиста отводится всего полчаса. Приходится изрядно постараться, чтобы впихнуть в эти тридцать минут все интересующие тебя вопросы. Как правило, этого сделать и не удаётся, чего уж там. Однако в этот день моё интервью оказалось последним для Андрея, так что он щедро согласился не ограничивать время нашего разговора какими-то рамками, лишь бы только мы остались «в пределах разумного». Не знаю, какие пределы нынче считаются разумными в Дании, но проговорили мы больше часа, успев обсудить за это время и недавно вышедший новый альбом “A Life To Die For”, и предстоящий концертный тур, и ещё множество тем, так или  иначе имеющих отношение к творчеству «Королевской Охоты».

Начнём с нового альбома, пожалуй. Всего семь песен. Это сознательное решение?

Конечно, сознательное. Дело в том, что пластинки сами себя ведь пишут на самом деле. Я минуты не считаю: сорок одна, сорок две, сорок три... Я работаю до тех пор, пока не считаю, что пластинка готова. В этот раз пластинка оказалась готова на 46 минутах. То, что туда вошло семь вещей… ну вот что вошло, то вошло. Я не люблю очень длинные пластинки. Хотя «очень длинные» – это, конечно, понятие растяжимое, ведь CD сегодня может быть до 70 с чем-то минут. Но дело в том, что если у нас есть возможность записать 70 минут, это не значит, что мы и должны записывать все 70 минут. Пластинка должна быть в самый раз, чтобы послушал и не устал от неё. Мне кажется, “A Life To Die For” как раз из этой категории.

Чем отличалось его создание от прошлого альбома?

Основная разница в том, что в этот раз мы использовали оркестровые инструменты в большей степени, чем когда бы то ни было. На предыдущих альбомах у нас иногда бывали виолончель или скрипка, но, скорее как небольшой эффект: несколько тактов в начале и, может быть, в конце. А в этот раз у них были абсолютно полноценные партии и, конечно, было гораздо больше музыкантов. Мини-оркестр такой.

Я имела в виду, что ваша прошлая пластинка звучала похоже на альбомы, которые записывались с ДиСи Купером в 90-е. А на новом альбоме это уже не так заметно.

Ну что ж, замечательно. Я думаю, одно наличие акустических инструментов немножко подтолкнуло альбом именно в этом направлении. То есть он стал немножко органичней, может быть. Но мне тяжело судить, честно говоря, потому что с момента окончания записи прошло очень мало времени. Если через год вы меня спросите, я вам расскажу, в чём принципиальное различие. Сегодня ещё рано.

Бывает так, что мнение сильно меняется?

Не в том дело. Просто становится чётче представление о том, что было сделано. Я считаю, что неудачных альбомов у нас нет. Это не какое-то зазнайство с моей стороны, просто я объективно смотрю на вещи. Дело в том, что подготовка к альбому обычно занимает очень много времени, мы наспех альбомы не делаем. Так что, как Джон Уэст (экс-вокалист, - прим.авт.) в своё время сказал, на дорожках Royal Hunt ничего лишнего или недостающего нет.

Я так понимаю, альбом не концептуальный.

Нет, нет. То есть, нет какой-то истории, которая связывала бы все тексты, как на том же самом “Paradox” (1997). Этого нет. Все тексты - личного плана, скажем так. Альбом можно назвать концептуальным с музыкальной точки зрения, потому что мы впервые использовали такое количество классических музыкальных инструментов, которые играли практически как шестой участник группы.

А как ты считаешь, сейчас вообще имеет смысл записывать концептуальные альбомы? Ведь как сейчас обычно слушают музыку? Диск купил или скачал, закинул в плеер, поставил на рэндом. То есть целостного впечатления о пластинке не складывается всё равно.

Конечно. Дело в том, что записывать альбомы, даже не буду говорить о концептуальных, вообще записывать альбомы сегодня смысла, конечно, абсолютно никакого нет.

???

Скажу честно. Дело в том, что людей, кому это нужно, очень-очень мало, на самом деле. Люди сегодня слушают отдельные треки. Основная масса слушателей давно перешла на цифровое прослушивание музыки, поэтому многие из них даже и названия песен толком не знают. Не будем упираться в фанатов какой-то определенной группы, которые, естественно, и знают названия песен, и тексты и всё, что угодно. Мы говорим о публике, которая, может быть, в том числе, слушает и Royal Hunt. Таких, всё-таки, как ни крути, большинство. Для них абсолютно не играет роли, в какой форме выходит альбом, они выдирают пару треков, которые им нравятся, и слушают их вперемешку с другими. Я записываю альбомы исключительно потому, что для меня, как для артиста, это важно. Мне неинтересно делать какие-то такие разрозненные вещи и периодически, в разбивку выкладывать. Я просто не буду этого делать. А уж кто там слушает песни вразбивку или задом наперёд, это меня меньше всего волнует. Все-таки группа существует уже двадцать лет, я этим занимаюсь уже больше тридцати, поэтому сегодня, мне кажется, я могу себе позволить немножко пренебречь общественным мнением и делать то, что мне нравится.

Мне очень нравится обложка вашего диска, но я так и не поняла что там делает волк…

Это аллегория. Дело в том, что пластинка называется “A Life To Die For”. В свободном переводе это - «Жизнь, за которую умереть не жалко». Естественно, жизненный путь длинный, поэтому мы и создали эти две аллегории. С одной стороны, мальчик, начинающий свою жизнь, а с другой стороны – какой-то идеальный символ свободы и независимости. Но между ними - мрачный, даже опасный город, через который, естественно, мальчик должен будет пройти на своем жизненном пути. Стоит ли игра свеч? Вот этот вопрос и задаётся, собственно говоря, в текстах песен.

Как у вас строится работа с ДиСи? Я помню, в прошлых интервью ты говорил, что с точки зрения продюсера с ним не очень легко работать. Сейчас это изменилось?

А я с ним не работаю сейчас с точки зрения продюсера. Потому что он записывает свой вокал у себя дома. Таким образом мы избегаем столкновений.

Как вам это удаётся? Вы просто повзрослели или как-то иначе изменились?

Повзрослели, в первую очередь. Мы как-то научились разделять наше личное пространство и, скажем так, разграничили наши роли. Чётче, чем это было сколько-то там лет назад. Мы вынуждены были это сделать, потому что по-прежнему мы очень разные люди, и цели у нас разные, и способы их достижения разные. Здесь не вопрос, кто лучше, кто хуже. Просто разные. Поэтому как-то само собой так получилось, что мы разграничили свои территории влияния и теперь существуем в таком вот симбиозе.

Я сегодня у вас на сайте увидела новость по поводу вашего басиста. Что там у него случилось?

Ничего особенного не случилось, просто дела семейного плана. Поэтому он не сможет приехать в первую половину тура, он приедет уже, по-моему, после Будапешта. И вот нам так повезло, что наш бывший басист, Пер Шеландер, как раз свободен в это время. Так что он с удовольствием заменил Андреаса (Пассмарка, - прим.авт.) на эти первые 2-3 недели европейского тура.

Как тебе удаётся сохранять хорошие отношения со всеми бывшими участниками группы?

Потому что я человек хороший.

Так просто?

Вот и всё. На самом деле, я всегда придерживался такой философии, если это можно назвать философией: относись к людям так, как ты хотел бы, чтобы к тебе относились. И тогда никаких проблем не будет. Как правило, это работает. Я всегда сохранял хорошие отношения… не могу сказать, что со всеми, но с большинством людей, с которыми я работал. Расходились мы, как правило, не из-за личных конфликтов. Ну, тот же самый ДиСи был исключением, но там всё смешалось: и рабочие, и личные отношения. А, как правило, с основной массой людей, которые побывали в группе, у меня замечательные отношения.

А почему тогда такая текучка кадров?

Да никакой текучки у нас нет. Если сравнить нас с, ну скажем, 80% групп за последние 20 лет, получится, что, на самом деле, не так часто у нас люди меняются. У тех, кто следит за группой, создаётся впечатление, что замен очень много, но возьмите Megadeth, например. Мы там даже рядом, как говорится, не лежали. Но, бог с ним, неважно. Какие-то периодические замены происходят, но люди же тоже меняются. Не забывайте, что двадцать с чем-то лет это - будь здоров, это длинный срок. Большинство из нас не может похвастаться тем, что прожили со своим постоянным партнером двадцать лет. Что уж говорить о группе? Люди меняются со временем. Появляются какие-то другие интересы, кто-то устаёт от этого всего, кто-то перестает отвечать нашим требованиям. По-разному бывает. Так что, кроме этой известной истории с ДиСи, о которой журналисты очень любят говорить, все остальные замены проходили очень мирно и всегда каким-то очень цивилизованным образом.

Какое у тебя отношение к коллективу музыкантов? Тебе важен постоянный состав, сложившаяся команда или, всё-таки, это просто люди, которые играют твою музыку?

Нет, конечно, это важно. Честно говоря, если бы я хотел занять такую позицию - «Это я и остальные люди», - я бы мог совершенно спокойно продолжать заниматься своей сольной карьерой и менять людей каждый альбом, каждый тур, без всяких проблем. Никто бы не задавал мне этих вопросов. Но дело в том, что мне самому нравится быть в группе, мне нравится, что всё время идёт какая-то игра, есть какие-то трения. Это часть любой рок-группы. Когда есть группа, есть определенная совместная работа, какая-то форма демократии. У каждого есть своё мнение, он его может высказать, могут возникать споры, какие-то интересные предложения. И, честно говоря, музыка, - это не самая большая часть нашей совместной работы. Есть миллион вещей, которые, я считаю, удобнее, интереснее решать вместе. Вот  сейчас уже два месяца идёт подготовка к туру, и у всех есть идеи по поводу сет-листа, по поводу оформления сцены, по поводу звука, света, - у всех есть мнение. И это интересно, мы совместно вырабатываем какую-то структуру. Это занимает гораздо больше времени, чем написание пластинки. Так что музыкальная составляющая - это, может быть, только половина того, что происходит в группе на самом деле.

Скажи, насколько я понимаю, ты же не очень религиозный человек?

Ну, дело в том, что отношение к религии - дело очень индивидуальное, очень личное, но я скажу так: я не церковный человек. Я считаю, что самые религиозные люди – это атеисты.

Почему?

Потому что там нет ничего наносного. Если атеизм обращается к вере, это очень искренне, а люди церковные, как правило, следуют определённым ритуалам. Я не очень расположен…ко всему этому антуражу, который существует вокруг религии. Раз уж мы заговорили о религиозности и церковности, то в этом отношении очень показательна наша пластинка, по-моему, 2006 или 2007 года “Collision Course” (на самом деле, 2008 г., - прим.авт.). Там как раз разбираются вопросы религии и церковности. И по ходу всего этого альбома я прихожу к выводу, что основные трения, конфликты, которые существуют между религиями, существуют только лишь из-за церковности. Наша церковь квадратная, а ваша круглая и так далее. Тут вопрос остроконечников и тупоконечников. Но это моё личное мнение, конечно же.

А почему ты так много внимания этому уделяешь в творчестве?

Потому что это одна из тех тем, с которыми мы сталкиваемся ежедневно. Как темы дружбы, любви, ненависти, войны, конфликтов. Это то, что мы видим каждый день в заголовках газет, в литературе, повсюду. Поэтому я не считаю, что уделяю этому очень много внимания. Я считаю, у меня столько же и военных, и каких-то личных тем.

Но у вас целых два альбома посвящены теме религии.

Ну, второй альбом появился на базе первого. Изначально это была очень интересная мысль сама по себе. О религиозных ценностях, их роли в нашей жизни, культуре, конечно, политический аспект этого, безусловно. Это было интересно. А второй альбом стал своего рода продолжением, потому и назывался “Paradox Part 2”. Я посмотрел на ту же самую проблему немножко с другого угла. Вот тут как раз возник вопрос религиозности и церковности.

У вас в песнях поднимаются достаточно философские темы, и вас даже называют  «интеллектуальным металлом». Это льстит тебе каким-то образом?

Ой, да как бы ни называли… Дело в том, что у меня есть какой-то определённый свой уровень. В первую очередь, это отражается, конечно, в текстах, но я надеюсь, что и в музыке тоже. Я на этот музыкальный мир смотрю со своей колокольни. У кого-то колокольня выше, у кого-то ниже, у каждого своя. Мой уровень вот здесь. Мне неинтересно петь или писать песни о каких-то драконах, рыцарях и так далее. Может, я и интересовался этим, когда мне было лет 15, но на сегодняшний день мне это неинтересно. Есть группы, которые пишут о том, что называется фэнтези, у групп 80-х годов был развесёлый, разухабистый рок-н-ролл: девицы, машины, мотоциклы и так далее. У каждого своё. Я пишу, в основном, на базе того, что мне интересно.

В Москве у вас концерт пройдёт в зале с сидячими местами, в отличие от обычных рок-концертов. Некоторые группы относятся к этому очень негативно. А для вас это нормально?

Абсолютно.

То есть тебя не задевает, если люди не начинают прыгать, трясти хайером и так далее?

Абсолютно нет. Дело в том, что в выборе зала важен звук, зал должен прилично звучать. Мы в Россию ездим уже давно, уже, по-моему, с 2000 года, и вот, в какой-то момент, года три назад, по стечению обстоятельств мы попали в этот зал «Мир», и там всё очень хорошо звучало. И всё, больше я на эту тему не думал. Если есть зал, где всё хорошо со звуком, так мы продолжаем в нём играть. А сидячие там места, стоячие или лежачие – меня это меньше интересует.

Как должна реагировать публика, чтобы ты понял: «Да, концерт удался»?

Публике это должно нравиться. Каким образом она это выражает, это дело публики. Кто-то активно аплодирует, кто-то прыгает и трясёт головой, это вещь очень индивидуальная. В Южной Америке люди сходят с ума, в Германии они очень внимательно смотрят до 5-й - 6-й вещи, как бы принимают тебя, скажем так. Везде по-разному. Объединяет этих людей одно: им нравится этот стиль музыки, они ходят на эти концерты. Люди платят за это деньги, они приходят, смотрят какое-то шоу, а мы со своей стороны, каждый член группы и нашего “crew” (персонал, - прим.авт.), стараемся максимально, на 101%, выполнить это задание… А уж как люди реагируют, это всё по-разному.

А тебе самому не обидно стоять на месте весь концерт?

Мне стоять на месте? Я стараюсь максимально не стоять на месте.

Но, в отличие от гитаристов, например, ты не можешь бегать по сцене взад-вперёд.

Ну… вот такая моя участь. (Смеётся.) Не могу бегать. Был бы гитаристом – бегал бы. (Смеётся.) Не знаю, за столько лет, я уже привык.

Тебе на концертах не надоело исполнять одни и те же песни, которые люди от вас хотят услышать?

А это на самом деле вещь замечательная. Меня в своё время это раздражало, когда я был моложе и глупее. Дело в том, что мы постоянно меняем наш концертный сет-лист. Иногда коренным образом, иногда чуть меньше. Зависит от ситуации. И у нас есть 7-8 вещей, которые, да, люди хотят услышать на каждом концерте. Мы их, конечно, знаем, но все 7-8 не играем, их мы тоже меняем каждый тур. Но дело в том, что это тоже здорово, что у нас есть какие-то вещи, которые с нами ассоциируются. Ну, можете себе представить: прийти на концерт, например Deep Purple и не услышать, допустим, “Smoke On The Water”?

Нет, конечно.

Они должны её сыграть. Я уверен, иногда им эти вещи тоже надоедают. Даже, наверное, не иногда, а часто. Но что поделаешь? Поэтому мы стараемся, конечно, варьировать сет-лист, но есть какой-то определённый «джентльменский набор», который мы действительно должны сыграть на каждом концерте. Это замечательно. По крайней мере, это лучше, чем играть концерты, где людям, собственно говоря, всё равно какие вещи ты сыграешь.

А если посмотреть на это немножко с другого угла. Как ты говоришь,  у каждой группы есть песни, которые с ней чётко ассоциируются, такая «классика». Если спросить фанатов, какие песни у группы самые лучшие, 3-4 песни совпадут у всех.

Ну да.

И вот эти песни, как правило, окажутся из раннего творчества группы, из 80-х, из начала 90-х. И пусть группа записала с тех пор уже 10 альбомов, но все фанаты упорно твердят, что лучшие песни были тогда. Не обидно?

Мне абсолютно это не обидно… Дело в том, что я реалист. Поэтому, когда ко мне подходит какой-то молодой человек и говорит, что он обожает какой-то наш альбом, 95-го или там 97-го года… Я прекрасно знаю, что с тех пор мы записали альбомы, которые - опять-таки с моей точки зрения – и лучше, и интереснее. Но в музыкальном мире произошли очень большие изменения. Музыка из чего-то индивидуального, личного, превратилась в какой-то фон. Если этот молодой человек хотел, допустим,  послушать наш альбом “Fear” в 99-м  году, он был вынужден пойти, где-то его купить, принести домой, послушать. Это было целое, скажем так, впечатление. Разница такая же, как пойти посмотреть фильм в кинотеатре или посмотреть какой-то DVD дома. Я прекрасно помню, как ходил в магазин в 80-е годы, да и в 90-е, покупал какие-то альбомы, и каждый был для меня индивидуален. Я приносил его домой, рассматривал обложку, ставил первый раз вечером, когда у меня было время, потом выучивал его чуть ли не наизусть. Сегодня же это хаотический набор файлов, которые все есть в Интернете, которые ничего не стоят, которые в любую секунду можно скачать, иногда даже не разобравшись, с какого они альбома. Смешно от этих людей требовать такой же привязанности к каким-то песням, как тогда.
Поэтому я очень берегу свою привязанность к музыке, у меня нет вообще ни одной песни где-нибудь на компьютере. Я не хочу себя обделять вот этим удовольствием. Для меня процесс того, что я купил этот альбом, вечером нашёл время, поставил, - это отдельное удовольствие, которое я очень ценю. Не просто что-то громыхает на фоне, пока я  пишу какие-то месседжи кому-то на Фейсбуке.
Сегодня, к сожалению, всё не так, и ничего с этим не поделаешь. Обижаться на это смешно. Поэтому когда люди называют мне альбомы 90-х годов, я прекрасно понимаю, почему именно эти песни, именно эти альбомы для них играют такую роль. Потому что в своё время они их получили в руки. Сегодня многие люди даже не знают названия альбомов. «А вот у вас очень классная вещь была там, трек №8». Так что я по этому поводу не расстраиваюсь.

Кстати, по поводу доступности. Ты неоднократно говорил, что если музыку будут не покупать, а скачивать, то вы просто не будете её выпускать. Это так?

Конечно. Почему-то эта тема всегда возникает, когда я разговариваю с людьми из России. Видимо, это какая-то очень больная тема.

Для нас это актуально.

Я объясню свою позицию. Почему-то у людей создалось впечатление, что я активно занимаюсь Интернетом. На самом деле, это очень большая ошибка. Я Интернетом не пользуюсь вообще. Он меня, честно говоря, не интересует, за исключением моих е-мейлов и так далее. Я использую Интернет как какой-то инструмент. Вот сейчас мы разговариваем по Скайпу, я отправляю какие-то е-мейлы.... Вот и всё. Это для меня не развлекательный центр. Я не смотрю фильмы в Интернете, я не скачиваю музыку в Интернете, мне всё это неинтересно. Фильмы я смотрю в кинотеатре, иногда DVD какие-то покупаю. Музыку я покупаю альбомами, в последнее время очень часто на виниле, слава богу, возможность есть. Моё отношение к Интернету очень нейтральное. Я понимаю, что начиная с 98-го, 99-го, 2000-го года мир изменился. Есть Интернет, и всё в интернете есть. Так и бог с ним. Он существует. Я от него существую в параллельной реальности. Это моё общее отношение к этому.
По поводу того, что я сказал, что если люди не будут покупать музыку, не буду делать альбомы, это тоже правда. Дело в том, что на самом деле основная масса людей не представляет себе, каким образом это работает. Им почему-то кажется, что откуда-то из воздуха появляются альбомы, которые потом оказываются в Интернете, а они потом их слушают. Принцип, во всяком случае, у Royal Hunt, немного другой. Мы подписаны на опредёленные компании, с которыми договариваемся о записи нового альбома. Компания даёт мне бюджет, который я заверяю, скажем так, и потом начинается запись альбома. Если альбомов будет продаваться так мало, что бюджет будет маленький… То есть, в каком смысле маленький: могу ли я записать пластинку так, как хочу. Если мне бюджета не хватит, значит, пластинка не будет записана. Дело в том, что я к музыке отношусь очень серьёзно, и у меня есть совершенно определённые критерии. Чтобы записать этот альбом, мне нужно использовать такую-то студию, такое-то количество времени, мне нужно взять каких-то классических музыкантов... Я все это складываю и составляю бюджет. Если фирма скажет: «Вы знаете, вы продали так мало альбомов, что бюджет будет на столько-то меньше», то я им отвечу: «Но если я не могу сделать пластинку так, как я хочу, я её просто не буду делать». Вот это я имел в виду.

Но музыку писать ты не перестанешь.

Дело в том, что последнее время, последние 5-6 лет я очень много работаю с музыкой для телевидения, там совершенно другие принципы работы. Поэтому, нет, я музыку не перестану делать. Дело в том, что я не хочу выпускать то, что я называю недоделанным продуктом. Я разговаривал с очень многими коллегами по цеху, и вот одна немецкая группа, с которой я общаюсь довольно часто, прислала мне свой новый альбом. Очень сырой альбом, не криминально, но мне слышно. Я спросил ребят: «Что ж вы не доделали-то? Звучит, как… Ну, как демо какое-то». Они: «Дело в том, что у нас такой бюджет, что вместо четырёх месяцев у нас было только два с половиной». Я такую ситуацию не признаю. Если для альбома нужно семь месяцев, значит, я буду использовать семь месяцев. Здесь я не хочу идти на компромисс.
Честно скажу, без всякого кокетства, в последние годы стало труднее. Приходиться крутиться, чтобы уложиться в эти бюджеты, и я прекрасно понимаю лейблы. Они же меня не обманывают. У нас есть специальные фирмы, которые следят за продвижением Royal Hunt в интернете. Мы в курсе количества скачанных альбомов, вплоть до единиц. Так что мы прекрасно знаем, знаем, сколько альбомов продано, и я понимаю компании, которые приходят и говорят: «К сожалению, мы не можем дать вам больше. Вот то, что мы вам можем дать, потому что смотрите, какие продажи». Но я буду тянуть эту лямку до тех пор, пока не придёт тот день, когда ко мне придут с бюджетом, а я скажу: «На это я альбом сделать не смогу». Но марку я ронять не буду.

У вас на сайте регулярно появляются очень забавные ролики. И всё это несколько контрастирует с довольно мрачными текстами. Например, взять “Running Out Of Tears” с нового альбома…

Мне кажется, "Running Out Of Tears", наоборот, вещь довольно позитивная.

Да?

В смысле, когда у вас происходит какая-то… чтобы не ударяться в лишний пафос, происходит какая-то, скажем, неприятность на личном фронте или в профессиональной деятельности. По этому поводу можно, конечно, очень долго переживать, как правило, мы все это делаем. Но в какой-то момент человек доходит до такого уровня, когда, скажем словами песни, слёз больше нет. То есть острота этой трагедии, неприятности, травмы, начинает уходить. Об этом, на самом деле, эта песня. Я рассматриваю эту вещь как позитивную, на самом деле. Потому что все мы проходим эту точку, точку невозврата, когда ты оглядываешься на проблему, которая у тебя была, и из-за которой ты очень переживал в своё время, и она уже не кажется тебе настолько драматичной. И ты идёшь дальше.

Ну, хорошо. Но, в общем и целом, настроение текстов, скорее, грустное, чем весёлое.

Ну… я не скажу «грустное», давайте использовать слово «серьёзное».

Хорошо.

Так вот. Тексты у нас серьёзные, а сами мы валяем дурака. Естественно, мы, как и все люди, к чему-то мы относимся серьёзно, а где-то и дурака валяем. У многих людей создаётся впечатление, что мы такие очень серьёзные, очень мрачные, философские. Нет, на самом деле мы не такие. Точно такие же, как все остальные. Мы точно так же валяем дурака, и это нормально, я считаю.

Раз уж ты заговорил о музыке на телевидении, меня очень просили спросить тебя по поводу саундтрека к сериалу «Гаишники».

(Хохочет.)

Как ты вообще там оказался?

Я не знаю, мне написал продюсер этого сериала. Оказывается, ему понравились какие-то мои альбомы, и почему-то вдруг в его воображении эти вещи сложились. Он мне написал е-мейл, потом мы разговаривали по телефону. Мне это было, конечно, немножко странно, потому что тема сериала «Гаишники» немножко отличается от того, что я пишу. Но мне эта история показалась забавной. Я попробовал сделать то, что было нужно... Ну, как получилось, мне тяжело судить. Во всяком случае, несколько сезонов они занимали какие-то позиции в хит-листах, значит не всё так плохо на самом деле.

А ты вообще поддерживаешь контакты с Россией?

Немножечко, да. У меня есть пара приятелей со старых времен, с которыми я по-прежнему очень близко общаюсь, они приезжают ко мне в Данию. У меня нет сейчас необходимости в Россию ездить каким-то частным образом, потому что мы каждые полтора-два года приезжаем и так.

Когда ты оказываешься в Москве, есть какие-то места, куда ты стараешься попасть? Какая-то ностальгия бывает?

На самом деле, нет. Москва настолько изменилась, что, честно говоря, я в центре и потеряться могу. Я недавно остановился в каком-то отеле, вышел оттуда, смотрю, вообще не узнаю, где я нахожусь. Хотя мне казалось, что знаю Москву довольно хорошо. Выяснилось, что я находился буквально в 500 метрах от Белорусского вокзала. Если бы крышу вокзала не увидел, никогда в жизни не догадался бы. Какая ностальгия? Я в Дании живу уже 30 лет… Я рад, когда я приезжаю в Москву, в Петербург, встречаюсь с какими-то друзьями, старыми, новыми. Замечательно конечно, но сказать, чтобы у меня была какая-то ностальгия…

Может быть, родной двор, где ты вырос, что-нибудь такое?

Нет. Помню, по-моему, в 2003 году как-то совершенно случайно попал на встречу одноклассников. Было очень забавно, потому что я приехал с рекламной поездкой, и меня нашли девочки из моего бывшего класса. И вот по поводу моего приезда они решили все быстренько собраться, это стало очень модно сейчас. Собралось человек 15, по-моему, было очень забавно с ними встретиться, очень приятно пообщаться. Но не могу сказать, что это каждый день меня беспокоит.

Ты себя относишь к какой-то национальности?

Я никогда, честно говоря, не задумывался на эту тему. 20 лет я прожил в России, 30 лет - в Дании. С этой точки зрения я должен больше себя чувствовать датчанином. В то же время я всю жизнь езжу по всему миру. Я не могу ответить на этот вопрос, вот так вот. Потому что…. Тяжело сказать. Мне тут задали очень интересный вопрос, на каком языке я думаю. Дело в том, что я думаю на трёх языках. Это очень забавно, потому что я думаю на том языке, на котором говорил в последний раз. Вот сейчас я закончу интервью и до следующего человека, которого встречу, буду думать на русском языке. А потом мне позвонит, допустим, Аллан (Соренсен, барабанщик), с ним я буду говорить на датском, и всё, после этого я буду думать на датском языке.

А песни ты пишешь только на английском?

Да. Я помню, писал какие-то вещи на датском языке. Была у меня пара таких ситуаций, когда песню просто заказывали, я это тоже делал. На русском языке песен не писал. Вернее, писал до 83-го года, до того момента, как уехал из России. Но все эти тексты я подарил одному своему приятелю, который занимался музыкой в то время, и насколько он их использовал, это уже бог знает. Но что-то использовал, наверное. С тех пор на русском не писал, нет.

Пора уже, наверное, заканчивать, потому расскажи, пожалуйста, о вашем туре. Что вы всё-таки придумали и почему людям стоит пойти на концерт, хотя они видели вас 2 года назад? Что нового вы привезёте?

Рекламный спич такой? (Смеётся.)

Да-да, как раз интервью опубликуется примерно за две недели до вашего концерта в Москве…

Естественно, сет-лист будет новый, то есть опять заново перемешанный. Конечно, будут песни с нового альбома, а также какие-то вещи, которые мы либо вообще не играли, либо играли очень давно. Само оформление сцены будет другое, интересное, мы думаем о таких вещах тоже. Собственно говоря, вот и всё. Никакого кабаре не будет, балерины выскакивать не будут, диких зверей тоже оставим в покое. Так что будет всё как обычно, только по-новому.

Спасибо тебе большое за столь обстоятельную беседу.

Да не за что. Я всегда с удовольствием готов.

Официальный сайт Royal Hunt: http://www.royalhunt.com

Выражаем благодарность Евгению Силину (Alive Concerts) за организацию этого интервью

Интервью - Екатерина Акопова
Концертные фото - Наталья "Snakeheart" Патрашова
13 февраля 2014 г.
(с) HeadBanger.ru