Shah
Мне интересно сочинять для большого оркестра

27.10.2013

***АРХИВНЫЙ МАТЕРИАЛ – 2007 ГОД *** История группы началась, по официальным данным, в 1985 году, когда Антон Гарсия решил «поиграть немножко другую музыку». Итогом стал один из самых ярких металлических коллективов «перестроечного» периода, чьи диски расходились внушительными тиражами, а успех на Западе был, казалось, неминуем. Но история Shah получилась до обидного короткой. Сейчас бывший лидер группы, Антон Гарсия, - успешный деятель шоу-бизнеса, автор множества саундтреков, слушатели которых и не подозревают о трэш-металлическом прошлом их автора. Почему все случилось именно так и нет ли сожалений о выбранном пути, нам рассказывает сам Гарсия.

(ОТ РЕДАКЦИИ – 2013 ГОД) Наша беседа с Антоном Гарсией была, по сути, первой попыткой сделать монументальное обозрение истории легендарной российской трэшевой группы Shah и дальнейшего творческого пути Антона. Интервью было в усеченном виде опубликовано в журнале InRock, однако в полном виде в силу различных обстоятельств так и не появилось на нашем портале. Срок публикации постоянно переносился с одной даты на другую, откладывался и подвисал в воздухе, и продолжалось это до тех пор, пока уже не прошло просто безумное количество времени с момента той почти исторической встречи. Тут стало понятно, что если и размещать этот материал в сети, то только с пометкой «архивный». Никакие дополнительные комментарии по тексту мы решили не давать, за исключением буквально пары мест, где удержаться от этого не было никакой возможности.

Как мне стало известно, предтечей Shah стал еще в 1981 году коллектив, игравший инструментальный арт-рок, который собрал басист Дмитрий Червец. В его состав вошли Андрей Сазонов, Дмитрий и Евгений Барановы, а потом гитарист ушел в армию, и они пригласили вас...

Эта группа играла другую музыку. Мы действительно исполняли инструментальные композиции, даже на танцах играли... Мне тогда было 17 лет, я ещё еле-еле на гитаре соображал. Потом я всё-таки поднаторел в этом деле, а когда та группа развалилась, мы, оставшись вдвоём с Андреем Сазоновым, решили: «А поиграем-ка немножко другую музыку». Начали выбирать название, ничего не придумали, потом решили оставить старое. Так что точкой отсчёта истории Shah стал всё-таки 85-й год.

А потом пришёл Михаил Жемчужный, вы вступили в Московскую рок-лабораторию и стали «рубить» под девизом «Мы группа Shah, и мы пришли вам сделать мат»?

Ну, это бред собачий, непонятно кем придуманный. (Смеётся.)

То есть, такого девиза не было?

(Смеётся.) Сложно мне себя представить с таким дурацким девизом.

Первая ваша запись была программой “Escape From Mind”?

Нет-нет-нет... Первой мы записали в 1985 году песню “Mаsdon Мust Die”.

Что же такое “Masdon”? Говорили, что это искаженное “must done”...

Это наш сленг. Так мы называли людей, которые нам не нравились. «Ну его. Какой-то он...маздон». (Смеётся.) Не помню, откуда оно взялось.

Значит, эта песня была записана в 1985 году. А потом уже, в 1987 году, был записан “Escape From Mind”?

Нет, потом мы записывали ещё — как же это называлось? — магнитофон-ны-е альбомы (произносит, с трудом припоминая этот архаизм), которые были даже без названия. Они, конечно, уже утеряны. А кстати, как мы узнали, что мы трэш играем… После того, как мы записали четыре или пять песен, среди которых была “Masdon Must Die”, к нам подошёл один парень и сказал:  «Круто вы играете, только сдираете всё с этой... с Metallica!» А я ему отвечаю: «А что это такое?» — «Да ладно, ты разве не знаешь?!» И он мне принес венгерскую пластинку с песнями Metallica, Slayer и других старых групп... Я послушал-подумал: «Надо же, вот как, оказывается! Мы играем трэш! …так это называется. Ну ладно, хорошо». (Ухмыляется.)

То есть у вас не было желания кому-то подражать?

Выбор стиля был обусловлен очень простой вещью. Мне тогда Accept нравился. У них на альбоме “Restless and Wild” была первая песня, которая начинается с марша, такая быстрая-быстрая...

“Fast As A Shark”.

Да. Я хотел играть так же, но побыстрее. Но поскольку барабанщик не мог работать с двумя бочками, мы стали играть проще, но быстрее. А вокальную манеру взяли у Venom. То есть смешали ускоренный Ассерt с Venom, и получилась такая вот штука — трэш.

Так как всё-таки называлась первая магнитофонная программа Shah? Разные источники приводят разные названия.

Магнитоальбом назывался “Escape From Mind”, 1987 года — первый, который мы записали в студии. На нём играли Жемчужный, Сазонов и я.

Раньше были, насколько я знаю, так называемые худсоветы, перед которыми надо было играть песни, и эти комиссии можно было не пройти...

Да, было дело. В 1987 году КГБ решил упорядочить появление всех новых групп. Создали комиссию, в которую входили какие-то композиторы, специалисты... Они сидят, бедные, в этих своих костюмах, в зале, их просто туда послали, а им всё это не надо... Они слушают всю эту чушь — Петя Мамонов свои па выделывает, Коррозия Металла, кто-то ещё. Ну и мы им тоже сыграли. Самое смешное, что потом один из них — какой-то очень известный...

Тихон Хренников!?

...Ну да, типа того... не мелкий какой-нибудь чиновник. Так вот, он после худсовета сказал: «Ну, вы знаете, я, честно говоря, не очень понимаю эту музыку... Ну ладно, играют и играют - я всем поставлю зачёт... Но одна группа действительно понравилась! Вот те ребята» — показывает на нас — «играют что-то интересное!» (Смеется.) Вообще, всё нормально проходило, в основном это была проформа. После худсовета нам положили ставку — 5 рублей, по-моему, за концерт.

Какой из концертов того времени вам больше всего запомнился?

Тот, что в  Таллине был….

С Sepultura?

Нет. (с трудом вспоминает) Это было в 1987 году. Он назывался как-то типа “Heavy Summer”... там было около ста тысяч человек. Это впечатляет — когда видишь перед собой сто тысяч человек сразу. Там же выступали какие-то звёзды… Stranglers вроде...

В 1988 году вы оказались на гастроли в Венгрии, где к вам в качестве басиста присоединился Анатолий Крупнов, с которым якобы был подписан контракт на полгода.

Что за контракт на полгода?

Об этом упоминается в истории Чёрного Обелиска, размещённой на официальном сайте группы.

Нет, чепуха. Летом 1988-го года ушел Михаил Жемчужный, и мы поехали на гастроли в Молдавию вместе с «Обелиском», взяв на время сессионного басиста. Я сам кое-как спел эти песни (которые были написаны абсолютно не под мой голос) — просто никак нельзя было отменять гастроли. И в той поездке в «Обелиске» какой-то скандал произошел, после которого Анатолий заявил, что ему все надоело и он распускает группу. Мы и подумали, а почему бы его не пригласить? Предложили съездить с концертами в Венгрию. Он сказал: «Ну а что? В загранку — нормально». Крупнов был смекалистый парень — быстро, за две недели выучил всю программу, и мы поехали. После возвращения он так в составе Shah и остался, так что никаких полугодовых контрактов не было.

Говорили тогда, что Крупнов в команде профессионала-гитариста Гарсия сильно вырос как музыкант...

Конечно. Пришел ведь шоумен. Он играл на басу так — «дун-дун-дун-дун-дун»... Но ему пришлось подтягиваться. Он засел за бас, стал месяцами играть гаммы, так как человек он был очень честолюбивый.

А в Венгрию кто вас пригласил на гастроли?

Какие-то люди... (Смеется.)

Напрямую или через организацию?

В то время ничего нельзя было напрямую сделать. Все осуществлялось через Мосгострансчто-то-там...

«Международная книга»? (советская организация, занимавшаяся оформлением концертов западных коллективов в СССР — прим. авт.)

Да-да-да, кстати. Что-то международное... Вернувшись из Венгрии, мы стали делать новый альбом. Кстати, петь было некому, поэтому мне пришлось на себя взять все вокальные партии. А ведь выразительно я петь не умел и пытался найти вокалиста все 10 лет существования Shah. Сочинять же стал уже несколько другую музыку. Альбом мы быстренько вместе с Крупновым сделали (он написал партии баса), и нам пара Чайко-Гаина (Ольга Чайко — автор текстов и директор группы Круиз — прим. авт.) предложила подписать контракт с их немецким менеджментом. Послали им демо-запись, она понравилась, и мы поехали в ФРГ.

Правда, что накануне этой поездки Крупнов сломал руку об стенку и партии бас-гитары во время рекорд-сессии альбома “Beware” пришлось записывать в последнюю очередь...

Да, было такое... Когда он выпивал, то у него немного крышняк ехал. Он поругался с женой, а поскольку женщин не бил, то взял и ударил в стену. Стена была, правда, из гипсокартона, он ее пробил, но сломал себе палец, кажется. Где-то за неделю до записи это произошло.

Почему “Beware” вышел именно на лейбле Atom H, кто их выбирал?

Выбирали немецкие менеджеры Круиза, которые продали их (Круиз) в WEA, а нас на Atom H, потому что считалось, что это быстро развивающийся и перспективный лейбл.

Одним из соучредителей лейбла был Юрген Энглер, вокалист Die Krupps…

Я не помню такого — но ты думаешь, я всех знал?...

Ты сам доволен тем, как записан “Beware”?

Сложно сказать. Он же сделан всего за 8 дней. Слышно, например, по качеству записи вокала, что мы спешили (на него ушел всего день). Ну и как это оценивать?...

А что делал Валерий Гаина во время записи альбома? Помогал?

Помогал, да, советами, за пультом стоял... В общем, выступил в обычной роли продюсера. А звукорежиссером был немец.

(Этим немцем является Эберхард Кёниг по прозвищу Луис Нитроманиак. Нам удалось связаться с ним в 2012 г. и получить его комментарии о работе с Shah. Он был довольно пространным, но заслуживает того, чтобы быть опубликованным почти без купюр. Вот его слова: «Для меня было честью работать с музыкантами калибра участников Shah. Все они — великолепные и восхитительные музыканты! В студии они были крайне дисциплинированными, хорошо подготовленными и мочили трек за треком как по писаному. Я был впечатлен всей троицей, но особенно меня потряс тот факт, что барабанщик играл под клик  по памяти и без черновой фонограммы-подсказки. Я знаю, что Анатолий сломал руку в какой-то уличной драке (правда, точную причину я уже и не помню) и был готов к тому, чтобы прервать процесс записи. Но он стиснул зубы, и в итоге мы завершили запись без задержек. Парень был словно стальной! Во время записи я старался дать им зазвучать настолько современно и вместе с тем канонично, насколько это было возможно. После того, как мы записали все на бобины, я работал с парой midi-сэмплеров AKAI, чтобы создать жуткую атмосферу на заднем плане. Для усиления эффекта на уровне подсознания я использовал такие приемы, как, пущенные в обратном направлении записи голоса и искусственные эхи, эхо, пропущенные через «Квантек» и так далее…
Через некоторое время после того, как мы закончили микширование, Антонио спросил меня, представлены ли на тех пленках, которые у него оказались, конечные версии записей. После того, как я подтвердил это, полагаю, он ничего не сказал, только тяжело вздохнул. Как я предполагаю, он был крайне разочарован результатом. Но я со своей стороны был ему очень рад. Слушаю “Beware” до сих пор, и мне он нравится и сейчас. Альбом я считаю выдающимся. Желаю парням всего наилучшего!
Запись. Я думаю, что мы записывались где-то 8-10 рабочих дней. Но точно не помню. Я и Гаина во время записи работали посменно, чтобы я мог подготовить сэмплы, нарезать пленки и т.д. Продюсировал материал Валерий – он есть на Фейсбуке. Может, он помнит лучше меня.
[в ответ на реплику о том, что А. Крупнов скончался в 1997 г.] Анатолий. Черт! Печально про это узнать. Я вспоминаю, что он был заядлым курильщиком. Однажды у него закончился его табак, и он попросил меня купить ему любое курево без фильтра. Я купил коробку очень грубой германской марки “Roth Händle”, про которых говорили, что те, кто их курят, едят детей. (Улыбается.) Я дал ему это дерьмо, он взял одну папиросу и сделал дли-и-и-инную затяжку. Потом окинул меня всего взглядом снизу доверху и сказал: «Ну, не знаю. Вообще-то я предпочитаю крепкие сигареты.» (улыбается) — прим.авт.)

Откуда взялось название “Beware”? В него вкладывался какой-то смысл?

Дело в том, что мне все равно, о чем я пою. У меня всегда был абстрактный подход к написанию текстов. На мой взгляд, они не несут никакую нагрузку в такой музыке. Тексты к этому альбому писала Ольга — она была девушкой с особенным менталитетом, и ей вот придумалось название — «Берегись!!!» (произносит с манерно-актерской интонацией). Тексты к этому альбомы были, в общем, простецкие.

Правда ли, что до альбома “Beware” в песнях вообще не было текстов, а пелась «рыба»?

Нет, конечно, всегда придумывались какие-то слова — пусть даже какие-то примитивные. Но когда наш замечательный Михаил подвыпивал, то, конечно, забывал половину. Поэтому на записях слышны лишь основные слова, а между ними — просто каша... (Смеется.) Я ему все время говорил: «Подучи слова»!

На альбоме “Beware” есть шуточная песня под названием"Say Hi To Anthrax!", где используется рифф из композиции “Among The Living”, с одноименного альбома Anthrax. Чья это была идея и почему выбор пал именно на Anthrax?

Это у Ольги спроси! Я понятия не имею! Ольга говорила: (с жеманной интонацией) «Ой, надо какую-нибудь шутку сделать, это сейчас модно!» Я отвечаю: (с интонацией замученного человека) «Ну Оль, ну перестань, ну что это такое...» — «Нет, надо!!» «Слушай, ну делай, что хочешь! Как скажешь, так я и сделаю». — «Хорошо, вот такой рифф сыграй, вот тебе текст — пой». Я этот трек потом даже из российского релиза выкинул.

Еще на "Beware" в благодарностях указана Алла Пугачева...

Я сам удивился. Сейчас я вспоминаю, что кому-то из нас не давали визу, и кто-то из наших знакомых позвонил ей… а у нее, в свою очередь, были какие-то знакомые, которые еще на кого-то надавили и в итоге визу дали.
После записи альбома было турне — Чехия, Словакия, Венгрия, Испания.

Как в Испании «покатил» советский трэш?

Был замечательный концерт! (Добродушно-ироничная интонация.) Мы приехали туда на две недели, а выступать должны были в студенческих городках. Нас очень хорошо встретили, но... мы не сыграли ни одного концерта. Две недели играли в футбол туалетной бумагой в номере.

Что же случилось?

Была чисто бумажная проблема — не подписали каких-то необходимых документов.

А в других странах, как прошли выступления? Где было лучше всего играть?

Наверное, в Праге. Мы играли в огромном зале, и он полностью забивался народом каждый день, принимали нас здорово, аппаратура была классная.

На кого больше приходило народу в Германии — на Shah или на Круиз?

А мы все время же вместе играли.

Почему же лейбл Atom Н не продолжил сотрудничество с группой?..

Они хотели выпускать второй альбом, но, к сожалению, начались человеческие отношения. Ольга Чайко — ну знаешь, как Тимошенко-политик, так же себя вела в бизнесе. Когда вышел “Beware”, то итоговый рейтинг по оценкам музыкальных критиков у нас был выше, чем у альбома Круиза. А мы-то маленькие, нам по 22 года, а они уже взрослые мужики, они нас выбрали, нас раскрутили. Вроде бы чепуха, но это начало подтачивать отношения, и в результате мы со всеми поругались...
Второй момент был, когда я давал интервью, разъезжая по городам с промо-туром, объехал около 30-ти городов Германии, наверное... И в одном из интервью — как раз для "Metal Hammer" — был вопрос: «Антон, почему вы не останетесь в Германии?» А тогда на Западе остаться было все равно, что в космос полететь, и  ответил: «Знаете, мне вообще-то и дома хорошо...» (Смеется.) Они решили, что я — «комми». Понимаешь, да? (Всеобщий гомерический смех.) Вот такая история. Про нашу музыку они (Metal Hammer) отозвались положительно, но  ввернули, что человек я коммунистических взглядов, любящий Советский Союз... И после этой публикации у нас концерты слетели прямо один за другим! В итоге мы вернулись в СССР и стали сотрудничать со Стасом Наминым.

В 1990-м году уходит Крупнов, чтобы возродить «Обелиск», на его место приходит Алексей Овчинников. И в то же время вы решили реанимировать старый состав Shah, чтобы перезаписать песни 85-88 годов. Зачем?

Поклонники все время спрашивали: «Почему нет нормальных записей тех лет?..» И мы перезаписали старые вещи, назвав альбом “Terror Collection”. Причем они не подвергались доделкам и вошли на альбом в оригинальном виде. На басу там везде играл я, как и на всех других альбомах, за исключением, быть может, “P.S.I.H.O.”, где Леша Овчинников играл какие-то моменты.

После записи этого альбома вы стали активно играть концерты по всему Союзу. Выступали на фестивале с Napalm Death и Samael...

Может быть. Не помню уже точно.

Участвовали в туре «Монстры рока по руинам империи зла» вместе с Мастером, Черным Обелиском и Sepultura....

Да, эти концерты запомнились.

И как «сепультурщики» — прониклись творчеством Shah?

У них психология была звездная. Нравится им что-то, не нравится — не будут говорить.

Кстати, с кем тогда из рок-музыкантов было интереснее всего общаться?

С этим тогда было сложно... С Троицким (Пауком) были сложные отношения. Конкуренция и все такое. Это сейчас мы друзья, так как делить уже нечего, а тогда... Cегодня «привет-привет», а завтра уже нос воротили друг от друга. Тем более молодые были, пафос дурацкий... (Смеется.)

Паук не платил денег за участие в «Железном марше»?

Как не платил?! Платил...

Кто кому? (Ехидно)

Ну как — мы выступаем, он нам платит...

Просто некоторые, наоборот, платили ему. Многие жаловались на него...

Ну, мы и одни собирали большие залы, так что...

Оплата от статуса группы зависела?

Конечно. Он пытался, естественно, что-то зажать. Но вообще Сергей — бизнесмен, так что... (Улыбается.)

Вернемся к ликвидации белых пятен в истории группы. В 1993-м был записан “Escape From Mind”, в составе Гарсия-Сазонов-Саар и басист по прозвищу «Мотор». А фамилия у него какая?

Да, все так и было... а Мотора звали Мамы... Мамыличев Саша его звали. Мы давно не виделись. Он два года у нас играл. (Интервью у Александром Мамыличева мы взяли в 2012 г., его можно найти на страницах headbanger.ru — примеч. авт.) После записи мы стали активно концертировать.

Я читал в каком-то твоем интервью, что причиной распада группы  послужило то, что с каждым годом на концерты Shah приходило все меньше и меньше народа. «Сначала на нас приходило три тысячи человек, потом триста, потом тридцать, потом мы поняли, что нафиг никому больше не нужны...»

Не было такого. На нас меньше трехсот человек не приходило. Но на последних бывало человек по четыреста... Сейчас это нормально, а тогда...

А последний концерт когда и где был?

Летом 1995-го года, в Зеленом театре, на десятилетие нашей (улыбается) замечательной группы.

До последнего концерта был записан, но так и не издан еще один альбом. Что с ним случилось?

На самом деле это было демо. Но материал хороший. Конечно, уже не трэш, но... В любом случае обидно, что так все получилось. Мы записали демо на базе, чтобы лейблам показывать, но везде нам говорили — «нам металл не нужен». При этом обстановка в Совке была такая, что можно было быть кем угодно, хоть «Металликой» или «Слэйером»... Но ответ был бы все — равно один — «нам это не нужно, мы не инте-ре-су-ем-ся подобной музыкой». Обидно.

Сохранились ли эти демо-записи?

К сожалению, все утеряно...

После распада Shah ты стал заниматься техно-индустриальной музыкой в проекте Descent.

О да! Отвратительный альбом... (Смеется.) Худший в моей дискографии. Но есть одно «но». Этот альбом был записан на спор. У меня есть приятель, который в свое время любил такую музыку. Регулярно говорил что-то в духе: «Да ну, металл-фигал ваш… Вот техно-индастриал — настоящая музыка!» У меня дома были простенькие клавишные, и мы поспорили, что я за два дня, оплаченных им,  на студии запишу полноценный техно-альбом. И так родился этот жуткий непонятный гибрид, который он потом опубликовал на своем лейбле Ocular Records. (Смеется.)

У тебя был еще один проект — Ground Beat.

В этой группе была такая девочка — Валя Атаханова, а сама группа играла англоязычную индустриальную музыку с тяжелыми гитарами. Я был продюсером их альбома. Потом один большой начальник услышал его и сказал: «О, я хочу, чтобы эта группа стала звездами! Только им надо петь на русском языке». Ну, я и написал для них за месяц песни. Одна из моих песен даже (с непередаваемо-ехидной интонацией) в хитах очутилась. Попала в хит-парад MTV на третье место, в топы «Русского радио». Все это мне принесло определенные дивиденды. (Смеется.) В общем, Ground Beat — это было довольно весело.

А почему все закончилось?

Даже не знаю. Наверное, потому, что у меня лично угара не было. Это же не мое дело... Я ведь ради прикола этим занимался. Было интересно, смогу написать хит или нет? Могу я написать песню, чтобы она была поп-роком? Выяснил, что могу. А дальше заниматься уже не тянет.

И ты продолжил угар с Пауком?.. Спродюсировал альбом Корозии Металла «Чад кутежа», а также участвовал в записи его сольного альбома «Антихрист». Но почему? Ведь Паук — довольно одиозная фигура.

Вопрос понятен. Во-первых, Сергей очень хороший человек — для меня лично. Понятно, что он жук, это всем известно. Но мы с ним дружим уже 20 с лишним лет, и когда к тебе приходит твой друг и просит:  «Антон, помоги», — я не стану ему говорить: «Ты «одиозная личность» и поэтому я не стану тебе помогать». Во-вторых, насчет одиозности — да он просто веселый человек. Все, что он говорит, что делает — это стеб! В этом ноль серьезности. Надо его, конечно, знать, чтобы понимать, потому что он сегодня говорит так, а завтра по-другому... Ему важно эпатировать, а что он говорит — вообще по барабану... так что пускай. (Смеется.)

И как ты оцениваешь результат, который получился в итоге? Материал альбома «Антихрист», честно говоря, не очень интересный.

Нельзя сказать, что материал «неинтересный», потому что это не материал — это прикол! Нельзя оценивать ЭТО, как что-то серьезное. Суть в том, что это веселье, это музыка для прослушивания в машине, обожравшись водки, и чтоб сзади еще голые телки были. Разная музыка имеет право на существование, и такая тоже.

Я почему спросил — ты же вроде пишешь музыку для фильмов и говоришь, что металл неинтересен...

Но я же не говорил, что мне УГАР неинтересен! (Смеется.) А это и есть угар!

Авторство музыки одной из вещей на альбоме «Чад кутежа» — твое. Если отстраниться от вокала Паука, то получится типичный Shah…

Ага. Мы как делаем – я являюсь фактически музыкальным компьютером, а он в меня закладывает программу. Он обычно говорит, мол, надо сыграть так: «джум-джум-джум, бум-чики-чикддам-дум-дум»! А я играю примерно это. Совместное непонятное творчество.

Последняя твоя работа — это музыка к кинофильму  «Мужской сезон»?

Да. Это из «нетленок». (Смеется.)

Правда, что Михаил Жемчужный — твой брат?

Ну да. Двоюродный брат.

А что насчет его происхождения? Гарсия — это испанская фамилия...

Более или менее. (Cмеется.)

А Жемчужный — цыганская... Но он ведь носил псевдоним «Мигель».

Просто он хотел, чтобы у него так же звучно фамилия-имя звучали, как у меня. У него действительно папа — цыган. Еще мы оба были черненькие, южные, с длинными волосами, одного роста... были очень похожи.

Ты вообще поддерживаешь контакты с бывшими участниками группы? Андреем Сазоновым, например.

Да, созваниваемся, раз в год...

Правда ли, что Дмитрий Саар (гитарист Shah, ранее игравший в группе Мафия — прим. авт.) погиб из-за передозировки наркотиков?

Да, да (грустно). У нас, к сожалению, два человека... (Не заканчивает фразу.) Дело в том, что у него была проблема с алкоголем, как и у Крупнова. Абсолютно одна и та же история. Все с алкоголя начинается. Дошли до того, что они уже не могли себя так разрушать, и тогда им осталось два варианта — либо не выжить, либо перейти на другой кайф. Они стали курить, с курения перешли еще на что-то, а потом на героин. Все.

Крупнов говорил, что «два года в Shah были годами пьяного угара». Как у тебя было с этим делом?

Я, к сожалению, тоже алкоголиком был еще тем… Андрюша Сазонов вообще не пил, а мы серьезно любили приложиться. Но я, если знаю, что у меня концерт, выпью двести-триста грамм водки и все. А вот Толик... у него было не так. Нам на концерт надо — а он лежит. Что тут делать? (Смеется.)

Концерты приходилось отменять по этой причине?..

Да. Не так много... но штуки четыре больших концертов сорвалось. Я помню один концерт, когда мы еще в первом составе были… тогда я не рассчитал дозу… Мы играли в каком-то ДК, нам еще повезло, что последними. Я допился до того, что просто упал, лежал на полу и никак не мог встать... Меня толкают, а я не понимаю, где я и что я. Был техник, который меня поднял, все настроил, надел на меня гитару, а я все еще ничего не соображаю. Я слышу какие-то звуки сзади, понимаю, что я на концерте, и начинаю просто так по гитаре водить рукой, имитировать игру. (Смеется.) Так я весь концерт, не понимая, что делаю и отыграл. (Смеется.) Еще что-то подпевал... Потом, когда все закончилось, ухожу со сцены, а мне говорят: «Такой концерт ломовой!!!» (Всеобщий смех.) Так что главное — угар! …да (смеется).

А Овчинников сейчас чем занимается?

Не знаю. Ушел в какую-то молодую группу... Там зарплату платили. Какой-то человек с деньгами набирал музыкантов.

Сазонов сейчас занимается мотоциклами?

Насколько я знаю, да. Он всегда любил технику.

Антон, расскажи про сольный альбом, который ты собирался выпускать.

Да... у меня в истории было два неудачных момента. Последний альбом Shah, который так и не вышел, и сольный альбом, который я полностью записал на студии, где участвовала куча трубачей, клавишников, вокалистов... Даже обложка была готова. Называлось это “Anton Garcia’s Big Orchestra” (смеется). Там Мазай (Сергей Мазаев, группа Моральный Кодекс — прим.авт.) играл на саксофоне... И Крупнов принимал участие в записи, естественно — на басу играл... Я подписал контракт — но тут на SNC меняется руководство, приходит новый директор и говорит: «Не-е-е, мы рок-н-роллом вообще заниматься не будем в принципе, мы будем выпускать только попсу». Все!

Что-то не припоминаю попсовых проектов на SNC...

Да этот директор там долго и не задержался. Был 91-й год.

А где же запись?!

А запись я потом Морозову (будущий основатель Moroz Records — прим. авт.) вроде как принес, а ее у него украли. Залезли в его офис и украли деньги и вообще все, что там было. Кассеты в том числе.

То есть ни одной копии не осталось? Сумасшествие...

Нет. Бывает... (Смеется.)

А есть возможность сыграть те же самые песни сейчас?..

Да не-е-ет, это неинтересно. В то время было интересно — а сейчас...

Когда ты приехал впервые в ФРГ, каковы были впечатления от капстраны, от рыночной экономики?

Шокирующие.

Много пива — и разного?!

Да нет... Когда мы очутились на немецком вокзале, то увидели там обычный торговый лоток, на котором лежали и продавались фрукты — чистенькие такие фрукты — бананы, апельсины... ну как у нас сейчас везде. Думаешь — как это так?!? У нас бананы продавались раз в год, и за ними стояли километровые очереди; а апельсины валялись вместе с гниющей картошкой и луком. Мы настолько были далеки от этого, что даже такие простейшие вещи нас приводили в восторг. (Смеется.)

Я слышал, что ты раньше любил — или и сейчас любишь? — арт-рок. Не было желания, попав туда, закупить каких-нибудь редких записей?

Я там в диких количествах скупал все эти «Йесы», «Дженезисы», все гонорары на эти виниловые пластинки тратил.

Много платили за концерт?

Штуку. Полторы тысячи немецких марок, или тысячу долларов по тем временам.

Какие группы отечественные или западные тебе нравились в конце 80-х — начале 90-?

Из отечественных — никакие! Из западных групп мне всегда очень нравились Megadeth — это и по музыке нашей, в общем, видно. Что еще? Metallica ранняя нравилась. Но после 1991 года — все. Не могу сказать, что был фанатом всех этих тяжелых групп. А для себя я слушал арт-роковую музыку, металл же — для работы, чтобы понять, что на сцене сейчас происходит.

А что скажешь о «музыке для музыкантов», группах типа Watchtower, Dream Theater, Mekong Delta?

Это и про нас критики все время говорили — музыка для музыкантов, народ ее не понимает. А мне, да, конечно, нравились группы посложнее.

У тебя есть какое-то музыкальное образование?

Я знаю нотную грамоту, но не пользуюсь ей.

Ты интересуешься современной культурой или предпочитаешь обращаться к старым вещам — музыке, например, 70-х годов, литературе XIX века?

Музыку я слушаю только так называемую «классическую». Другая мне неинтересна.

Бетховен, Бах...?

Нет, нет... Современную, XX века.

Шостакович?

Да! Именно. Больше что, пожалуй, музыки никакой не слушаю. У меня в плеере ничего другого нет. Литературу читаю только музыкальную — теоретические работы по музыке, по композиции.

Как ты считаешь, ты прогрессируешь в композиторском искусстве?

Да. Мне интересно сочинять для большого оркестра. Пока, к сожалению, получается только для кино писать, но, может быть, когда-нибудь удастся реализовать какой-нибудь свой симфонический опус.

Как ты относишься к таким вещам, как обработки классической музыки в рок-аранжировке — как это та же Mekong Delta делает или Emerson, Lake and Palmer?

Ну, Emerson... еще более-менее ничего делали, а вот все металлические обработки как-то пошло звучат. Эмерсон, помню, играли Стравинского («Весну священную» — где-то был маленький кусочек) — это было прикольно.

Круиз нравился по музыке в то время?

Мне нравилось, что они хорошо, чисто очень играли, в отличие от нас. Но музыка такая, конечно, мне не нравится. Наивная такая, провинциальная. Я это не очень люблю. «Та-та-тарам, та-та-та — хоп, хоп, хоп.»

Но технически они совершеннее были, чем вы?

Они лучше играли, конечно. Но техника — это еще не все. Можно сыграть три ноты... Какой-нибудь гитарист, например, Брайан Мэй, исполнит что-нибудь типа «ты-дым, ты-дым, ты-дым» — но так, как он, не сможет никто. Никакой (изображает голосом гитарные навороты) гитарист. Понимаете, да?

За творчеством других бывших коллег по цеху следишь? Мастер, Ария...

(Смеется.) Моя «любимая» группа Ария... Честно говоря, приличных слов у меня для нее нет. Может, они хорошие ребята, не хочу их обижать, но чисто музыкально... В музыкальном смысле это, конечно, ужасно. «И погнал он свой байк...» (произносит с непередаваемой эпически-заунывной интонацией).

Это вообще-то кавер на Golden Earring.

(Ерническим голосом.) Ну да-а-а!! Музыку они взяли у Golden Earring, но как это все подается! Надо ж было переиграть это так, чтобы звучало все отвратительно! Я думал, что это песня Scorpions, честно говоря. Вот у меня сейчас сын — 16 лет ему, он в рок-группе, и он мне тоже ставит современные группы типа Slipknot. Так они рубят вообще будь здоров! Мне, правда, музыка не понравилась (смеется), но — как они играют, как они записаны!!!

Твой сын тоже рубит металл?

Ну, они еще так, начинают... Играет он на барабанах.

Сейчас происходит не то чтобы ренессанс трэша, но некий прилив интереса к такой музыке. Нет ли желания попробовать выпустить новый альбом Shah?

Можно купить килограмм апельсинов в одном месте, а потом продать в другом? Можно, но мне это не интересно. С величины опыта и прожитых лет так говорю. Невозможно играть одно и то же. Посмотрите съемки наших последних концертов — видно, что я уже устал... Я уже играл расслабленно, безвольно, потому что неинтересно стало...

Что было бы, если бы в 1995-м году тебе Shah не надоел? Очевидно, что группа не стояла бы на месте. Какой бы стала музыка Shah в наши дни?

Я думаю, это было что-то плана Corrosion Of Conformity. Замороченный современный хард-рок, мне так кажется. По крайней мере, тот невыпущенный альбом был таким. Никаких «тунц-тунц», сложные длинные композиции в стиле очень современного тяжелого харда.

А есть ли вероятность того, что Shah возродится хотя бы на один концерт?

Я не вижу в этом никакого смысла. Зачем?.. Понимаешь, в детстве человек любит конфеты и мороженое, а будучи взрослым — несмотря на то, что сладостей хоть завались — он ими объедаться не будет.

Ну а ради того, чтобы поддержать грядущие переиздания бэк-каталога группы?

Мало вероятности, но всякое случается... (Смеется.) Единичный концерт отыграть, выучить пару песен — можно, в принципе... (В 2010-м году Shah собрались в оригинальном составе и провели 10-дневную репетционную сессию, однако воссоединения так и не состоялось — прим. авт.)

Интервью: Kostolom, Евгений Ломоносов, Александр Пастухов
Вопросы также составлял Алексей “Panzer” Арбузов
Фото: Tess
26 сентября 2007 г.
© HeadBanger.ru